Если большевики «агенты кайзера», то почему кайзер хотел открыть общий фронт против них в союзе с Антантой?

Попытки кайзеровской Германии создать единый фронт с Антантой против большевизма в 1918–1919 годах являются классическим примером диалектического единства и борьбы противоположностей в империалистическом лагере. Этот эпизод истории наглядно демонстрирует, как обострение классовых противоречий способно временно сближать даже непримиримых врагов перед лицом общей угрозы — пролетарской революции. Однако метафизический подход буржуазных историков, пытающихся представить Великий Октябрь как простой «заговор» или «предательство», не выдерживает в этом свете критики с позиций материалистической диалектики, требующей анализа глубинных экономических и политических процессов.

После Октябрьской революции 1917 года германский империализм оказался в двойственном положении. С одной стороны, выход России из войны позволял Германии перебросить силы на Западный фронт и добиться временного военного преимущества. С другой стороны, «революционная зараза» представляла смертельную опасность для самого существования монархии Гогенцоллернов. Как отмечают источники, уже в октябре 1918 года французский премьер Клемансо предлагал использовать немецкие войска против большевиков даже после окончания войны. Это свидетельствует, что классовая солидарность буржуазии временно перевешивала национальные интересы.

Парадоксальность ситуации достигла апогея в ноябре 1918 года, когда кайзеровское правительство, фактически потерпевшее поражение, пыталось заключить союз с Антантой против Советской России. Германские генералы, в частности Грёнер, разрабатывали планы совместных операций с войсками Антанты против большевиков. Это подтверждает тезис о том, что империалистические противоречия носят второстепенный характер перед лицом организованного пролетариата.

Диалектический анализ показывает, что подобные попытки были обречены на провал в силу объективных причин. Во-первых, страны Антанты, особенно Франция, стремились максимально ослабить Германию через Версальский договор, что исключало равноправное партнерство. Во-вторых, революционное движение в самой Германии и других европейских странах делало невозможным масштабную интервенцию без риска социального взрыва. В-третьих, американские политики считали Россию «просто географическим понятием» и были заинтересованы в её расчленении, а не в сохранении как единого государства.

Материальной основой этих процессов было углубление общего кризиса капиталистической системы. Первая мировая война исчерпала ресурсы всех воюющих держав, а социальная напряженность достигла критической точки. В таких условиях империалистические правительства были вынуждены маневрировать, пытаясь использовать революцию в своих интересах, но неизбежно попадая в противоречие с собственными амбициями.

Особое значение имеет тот факт, что попытки германо-антантовского сближения происходили на фоне начавшейся интервенции против Советской России. Как свидетельствуют документы, уже в марте 1918 года британские войска высадились в Мурманске под предлогом защиты складов от немцев. Это демонстрирует, что империалистические державы действовали согласованно в стремлении задушить молодое советское государство, даже если формально оставались врагами.

Провал этих планов был исторически предопределен. Антанта, одержав победу над Германией, не была заинтересована в сохранении её военного потенциала. Кроме того, в правящих кругах США и Великобритании возобладала концепция расчленения России на сферы влияния, что противоречило идее единого антибольшевистского фронта с участием Германии.

С марксистской точки зрения, эта история опровергает вульгарные теории о «германском агенте» Ленине и большевиках. Если бы такая связь действительно существовала, кайзеровское правительство не пыталось бы столь отчаянно найти общий язык с Антантой против Советской России. Реальная политика Германии определялась не абстрактными идеологическими схемами, а конкретными интересами монополистического капитала, который готов был на любые соглашения для сохранения власти и её расширения.

Империалистические противоречия хотя и являются острыми, отступают на второй план перед лицом угрозы всему буржуазному миру. Однако единство действий буржуазии всегда ограничено конкуренцией за прибыль и сферы влияния, что в конечном счете делает невозможным создание прочного лагеря. Этот вывод сохраняет актуальность и сегодня, когда транснациональный капитал пытается консолидироваться против новых вызовов глобального прогрессивного движения.

Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы. А также можете связаться с нашей редакцией через Телеграм-бот - https://t.me/foton_editorial_bot