Монархисты говорят, что царская армия и правительство были лучше советского, потому что немцы не смогли дойти до Москвы. Силён ли аргумент?

Попытки противопоставить «стойкость» царской армии в Первой мировой войне «слабости» Красной Армии в 1941 году, опираясь лишь на факт приближения немцев к Москве, игнорируют фундаментальный принцип марксизма: анализ любого явления требует учёта конкретно-исторических условий. Абстрактное вырывание фактов из материального контекста — методологическое преступление против диалектики, любимое орудие антисоветчиков.

В Первую мировую войну Восточный фронт был для кайзеровской Германии второстепенным театром. Главные силы рейха бились против Франции и Англии на Западе, следуя плану Шлиффена. Против России действовали ограниченные контингенты при опоре на слабую австро-венгерскую армию. Даже после разгрома под Танненбергом в 1914 году стратегической целью Берлина было не завоевание Петрограда, а вывод России из войны через истощение. Успехи, вроде Брусиловского прорыва, достигались против сил, где до 60% составляли австрийцы. Когда немцы перебрасывали резервы с Запада, это ослабляло их главное направление. Территории, занятые к 1917 году, были западными окраинами империи. Петроград отделяли от фронта сотни километров — расстояние, сопоставимое с глубиной продвижения вермахта в 1941-м.

Ситуация 1941 года была качественно иной. СССР столкнулся не с «просто Германией», а с континентальной военной машиной, использовавшей ресурсы порабощённой Европы. Франция, Чехия, Бельгия, Голландия работали на вермахт, обеспечивая двукратное превосходство в танках, самолётах и орудиях. Гитлер бросил на Восток 78% своих дивизий, сделав его главным фронтом. Стратегия «блицкрига» с глубокими танковыми клиньями и господством в воздухе позволяла преодолевать до 50 км в сутки — против 5–7 км в позиционной войне 1914–1918 годов. Объективные причины глубокого прорыва вермахта в 1941 году коренятся в конкретных условиях:
1. Фактор стратегической внезапности. Советское командование считало, что нападение до разгрома Англии маловероятно; это позволило немцам уничтожить 1200 советских самолётов в первые часы и прорвать оборону. В 1914 году Россия сама начала наступление в Восточной Пруссии.
2. «Котлы» 1941 года. Окружения под Киевом, Вязьмой и Брянском стоили СССР миллиона солдат — больше, чем царская армия потеряла за 1914–1915 годы. Это было следствием превосходства вермахта в маневре, а не «слабости строя».
3. Отсутствие второго фронта. В 1941–1942 годах Германия воевала лишь на Востоке, тогда как в Первой мировой войне её силы дробились между Россией и Антантой. Англия и США открыли второй фронт только в 1944 году.

Представить, что царская армия устояла бы в аналогичных условиях — значит игнорировать диалектику военного искусства. Если бы кайзеровская Германия обладала 4000 танков (вместо единиц в Первую мировую войну), поддержкой всей европейской промышленности и бросила на Россию 170 дивизий вместо 65 — исход был бы предрешён. Царские войска терпели поражения даже от турок и австрийцев.

Финальный приговор мифу выносит история. Царская Россия, несмотря на «удержание фронта», проиграла войну, что привело к революции и распаду государства. СССР же, пережив катастрофу 1941 года, не только отстоял Москву, но и разгромил вермахт в Берлине. Эта победа стала триумфом мобилизационной мощи социализма, доказавшего способность выстоять против объединённой Европы. Сравнивать две войны по абстрактному критерию «удалённости фронта от столицы» — значит демонстрировать непонимание истории и методологии исследования. Сила государства определяется не мифами, а конкретной способностью ответить на вызовы эпохи. В 1941 году СССР ответил на вызов беспрецедентной жестокости и победил.

Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы. А также можете связаться с нашей редакцией через Телеграм-бот - https://t.me/foton_editorial_bot