Пассивность Трампа и его команды в преддверии крупного мирового конфликта: почему Вашингтон избегает раздувания Третьей мировой?

Политическая пассивность Вашингтона на пороге глобального конфликта является не признаком силы, а симптомом агонии ультраимпериалистической системы, достигшей предела своей экспансии. Парадокс заключается в том, что именно в момент наибольшей угрозы своему гегемонизму США демонстрируют несвойственную ранее осторожность, предпочитая гибридные войны открытому столкновению. Этот феномен требует не идеалистического геополитического, а строго политэкономического анализа, основанного на диалектико-материалистическом понимании исторического процесса. Суть происходящего — в углублении фундаментального противоречия между интернациональным характером производительных сил, контролируемых транснациональным финансовым капиталом, и архаичной системой буржуазно-национальных государств, которые более не способны служить адекватной формой для его господства.

В послевоенный период США удалось создать беспрецедентную ультраимпериалистическую конструкцию, подчинившую себе большую часть капиталистического мира через механизмы долларовой гегемонии, международные институты и систему военно-политических альянсов. Однако диалектика развития привела к тому, что успех этой системы породил её главное противоречие — концентрация капитала достигла такого уровня, когда дальнейшая экспансия требует уже не просто подчинения отдельных стран, но ликвидации любых форм национального суверенитета, даже буржуазного. Именно это объективное противоречие объясняет, почему Вашингтон, оказавшись на краю потери статуса центрального государства глобального капитала, не решается на открытую агрессию. Стратегическая пассивность есть форма признания собственной слабости — слабости не военной, а социально-экономической.

Крах СССР лишил ультраимпериализм его главного идеологического инструмента — образа внешнего врага, позволявшего маскировать антагонистические противоречия внутри капиталистического лагеря. Буржуазия стран, до того служившая верным лакеем ТНК, постепенно осознает, что её интересы более не совпадают с диктатом глобального спрута. Брекзит, рост правого национализма в Европе, трампизм в самих Штатах — всё это симптомы распада единого ультраимпериалистического фронта. В таких условиях любая крупная военная авантюра чревата не консолидацией, а дальнейшим расколом единого буржуазного лагеря, что сдерживает агрессивные порывы вашингтонских ястребов.

Внутренняя социальная база американского ультраимпериализма также переживает глубокий кризис. Неолиберальная модель, основанная на деиндустриализации, финансовой спекуляции и сверхэксплуатации глобального Юга, исчерпала свой ресурс. Правящий класс опасается, что крупный военный конфликт станет детонатором социального взрыва, который сметёт хрупкую конструкцию неолиберального консенсуса. Как верно отмечают аналитики, западное общество не готово к войне — у него нет ни «партии войны», ни «идеи войны», ни «нации войны».

Ядерный фактор, безусловно, остается ключевым сдерживающим элементом, но его роль в современной стратегии США фундаментально изменилась. Речь идет не столько о страхе перед ответным ударом, сколько о невозможности достижения политических целей ядерными средствами. Ядерная война уничтожила бы саму материальную основу глобального капитализма — рынки, рабочую силу, инфраструктуру, — сделав бессмысленной любую потенциальную «победу». Именно поэтому в американских стратегических документах акцент сместился на ведение гибридных войн без превышения «ядерного порога». Но и здесь ультраимпериализм сталкивается с роковым противоречием — такие конфликты требуют колоссальных ресурсов, ещё более усугубляя внутренний экономический кризис и ускоряя деградацию социальной ткани.

Китайский фактор также радикально изменил расчеты Вашингтона. В отличие от СССР, Китай не навязывает миру альтернативной идеологической модели, но создает альтернативный центр капиталистической аккумуляции, который объективно подрывает монополию Запада. Пекин не стремится к прямой конфронтации, но его экономическая мощь уже делает военное решение неподъёмно дорогим даже для США. Как верно отмечают некоторые аналитики, Китай зависит от западных рынков и не готов к войне, но именно эта взаимозависимость делает силовое разрешение противоречий самоубийственным. Ультраимпериализм, создавший глобальную экономику, оказался в ловушке собственного творения.

Роль внутренней оппозиции в самих Штатах нельзя недооценивать. Волна антивоенных настроений, рост популярности социалистических идей среди молодёжи, пусть и превратно понимаемых, радикализация профсоюзного движения — все это вынуждает правящий класс считаться с риском масштабного гражданского неповиновения в случае начала большой войны. Буржуазия прекрасно помнит уроки Вьетнама и Ирака, когда военные поражения спровоцировали глубочайший внутренний кризис. Современные технологии тотального контроля, конечно, ушли далеко вперед, но и потенциал социального сопротивления не стоит недооценивать — именно его тень заставляет вашингтонских стратегов отказываться от самых авантюрных сценариев.

Европейские союзники США также перестали быть надежными сателлитами. Рост правых и левых движений, требующих разрыва с атлантизмом, экономический кризис, энергетическая зависимость — всё это делает Европу ненадёжным партнером в случае масштабного конфликта. Вашингтон больше не может автоматически рассчитывать на лояльность Брюсселя, что вынуждает его действовать более осторожно, чтобы не спровоцировать дальнейшую дезинтеграцию НАТО. Распад ультраимпериалистического блока стал уже не теоретической возможностью, а практической реальностью, с которой вынуждены считаться в Белом доме. Наивно считать, что правящий класс США пассивно принял свою судьбу. Его нынешняя осторожность — тактическая, а не стратегическая. Она направлена на выигрыш времени для внутренней перегруппировки сил, поиска новых форм контроля и подавления оппозиции. Отсюда и рост репрессивного аппарата, усиление цензуры, попытки криминализировать левые движения. Вашингтонские элиты пытаются решить невозможную задачу — сохранить глобальное господство, не рискуя ввязываться в крупные конфликты, но диалектика истории не оставляет им шансов. Рано или поздно им придется либо признать крах ультраимпериалистического проекта, либо пойти на эскалацию, чреватую тотальной катастрофой.

Задача прогрессивных сил в этих условиях — использовать раскол в лагере империализма для укрепления собственных позиций, разъясняя массам истинную природу происходящего. Мы должны быть готовы к любым сценариям — как к временной разрядке, так и к резкому ужесточению попыток старых центров силы сохранить контроль. Кризис ультраимпериализма — это не конец истории, а лишь начало нового витка классовой борьбы, исход которой зависит от нашей способности к организованным действиям и теоретической ясности.

Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы. А также можете связаться с нашей редакцией через Телеграм-бот - https://t.me/foton_editorial_bot