Теоретическое развитие в тисках подготовки к войне: о сложностях марксистской теории в 1920-1930-х годах

В пожарах Гражданской войны, когда молодая советская республика оказалась в кольце фронтов и экономической блокады, перед большевистским руководством встал вопрос фундаментальной важности: может ли марксизм, являясь теоретическим оружием пролетариата, одновременно оставаться открытой научной системой, способной к саморазвитию и критическому осмыслению меняющейся реальности? Этот вопрос не был отвлечённым философским упражнением — от его решения зависела судьба первого в мире государства рабочих и крестьян, вынужденного существовать во враждебном капиталистическом окружении. Диалектическое противоречие между необходимостью свободного теоретического поиска и требованием жёсткой консолидации общества для выживания и модернизации стало определяющим для интеллектуальной жизни СССР 1920-1930-х годов.

После окончания масштабных боевых действий страна столкнулась с катастрофическим экономическим положением, показавшим исчерпанность политики «военного коммунизма». Кризис конца 1920 – начала 1921 года продемонстрировал необходимость перехода к более гибкой экономической политике, которая получила название Новой экономической политики (НЭП). Это был первый серьёзный опыт творческого применения марксистской теории в конкретно-исторических условиях, когда вместо ожидаемой мировой революции приходилось решать задачи восстановления разрушенного хозяйства и строительства социализма в отдельно взятой стране. Замена продразвёрстки продналогом, частичное допущение частного капитала в мелком производстве и торговле, возрождение денежного обращения — все эти меры представляли собой отход от ортодоксальных схем и требовали серьёзного теоретического осмысления.

В этих условиях сформировались два принципиально разных подхода к роли марксистской теории. С одной стороны, существовала позиция, наиболее ярко выраженная Давидом Рязановым, возглавившим Институт Маркса-Энгельса в 1921 году. Его концепция «Парфенона живой мысли» предполагала сохранение марксизма как открытой исследовательской программы, где текстологическая работа, публикация всех — включая спорные — работ классиков и академические дискуссии считались необходимым условием развития теории. При нём институт выпустил 15 томов ранее неизвестных текстов Маркса и Энгельса, что значительно обогатило понимание марксистского наследия. Рязанов принципиально отстаивал право на научную дискуссию, приглашая для выступлений даже теоретиков, находившихся в оппозиции к официальной партийной линии.

С другой стороны, под влиянием обострения международной обстановки и роста внутренних трудностей укреплялся подход, который можно обозначить как инструментальный. Для Сталина и его сторонников марксистская теория прежде всего должна была стать «единой винтовкой в руках партии» — идеологическим инструментом мобилизации общества для решения практических задач индустриализации и обороны. Уже в 1925 году на XIV съезде партии был провозглашён курс на индустриализацию, а к концу 1920-х годов в партии обострилась дискуссия о путях её осуществления. Группа Бухарина выступала за сбалансированное развитие промышленности и сельского хозяйства, тогда как сталинская группа предлагала максимальную концентрацию ресурсов в тяжёлой промышленности за счёт «перекачки» средств из аграрного сектора. Победа сталинского подхода означала не только выбор экономической стратегии, но и утверждение определённого типа теоретической культуры.

Проведение форсированной индустриализации и сплошной коллективизации потребовало жёсткой централизации не только экономики, но и идеологической сферы. В этих условиях академический подход Рязанова стал восприниматься как опасная роскошь. Создание Института Ленина, где тексты классиков редактировались в соответствии с текущими политическими потребностями, символизировало превращение марксизма из инструмента познания в инструмент легитимации уже принятых решений. Кульминацией этого процесса стала ликвидация независимого Института Маркса-Энгельса в 1931 году и его слияние с институтом Ленина, а затем арест и расстрел самого Рязанова. Этот акт ознаменовал окончательный переход к монополизации теоретической мысли в руках партийного аппарата.

Диалектическая трагедия этой ситуации заключалась в том, что сталинский подход, при всех его издержках, оказался эффективным для решения конкретно-исторической задачи — подготовки страны к неминуемой войне. Когда в 1941 году танки вермахта вторглись на территорию СССР, страна действительно оказалась способной дать отпор благодаря созданному в 1930-е годы индустриальному потенциалу и жёсткой социальной организации. Колоссальная индустриализация, в результате которой СССР по абсолютным объёмам промышленного производства вышел на второе место в мире после США, была достигнута ценой не только невероятных усилий народа, но и отказа от плюрализма в теоретической сфере.

Однако это отношение к теории имело глубокие негативные последствия в долгосрочной перспективе. К 1970-м годам марксизм в СССР во многом скатился в догматизм, потерял способность к критическому самоанализу и творческому развитию. Партийные съезды превратились в механические процедуры цитирования и одобрения решений руководства, а теоретические дискуссии свелись к комментированию официальных текстов. Отсутствие открытой конкурентной среды для идей лишило марксизм жизненной силы и способности адекватно отвечать на вызовы времени, что в конечном счёте стало одной из причин кризиса советской системы.

Исторический опыт теоретического развития в СССР 1920-1930-х годов оставляет современным марксистам важнейший методологический урок: необходим диалектический баланс между свободой научного поиска и практической консолидацией. В периоды относительной стабильности марксизм должен развиваться как открытая исследовательская программа, предполагающая плюрализм подходов и критическую дискуссию. В условиях же острых кризисов и внешних угроз неизбежно возрастает потребность в теоретическом и организационном единстве. Поиск этой меры, механизмов, позволяющих сочетать теоретическую смелость с политической ответственностью, остаётся актуальной задачей для всех сил, ориентированных на прогрессивное преобразование общества. Марксизм как живая наука должен постоянно развиваться через практику, избегая как догматического окостенения, так и растворения в бесконечных умозрительных дискуссиях, оторванных от реальных социальных процессов.

Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы. А также можете связаться с нашей редакцией через Телеграм-бот - https://t.me/foton_editorial_bot