Гениальность Ленина и Сталина в том, что они не подчиняли политику и экономику идеологии — сегодня нам предлагают обратное

С момента своего зарождения человечество находилось под воздействием идеологических систем, которые оказывали значительное влияние на формирование общественного сознания. Наши предки использовали разнообразные когнитивные инструменты для интерпретации действительности, выражая свои мировоззренческие установки через религиозные и философские концепции. Эти системы служили для создания целостной картины мира, что позволяло им адаптироваться к изменяющимся условиям окружающей среды и социального контекста.

К сожалению, влияние этих идеологических конструктов сохраняется и в современном обществе, оказывая воздействие на наше восприятие реальности и социальные практики. Идеология тесно переплетается с политической и экономической структурами общества, функционируя как интегративный механизм, который формализует и узаконивает политические и экономические процессы. В этом контексте идеологи и пропагандисты выполняют роль своеобразных жрецов, стремящихся придать нужный смысл сложным политическим и экономическим реалиям. Степень их успеха варьируется, однако никто из них не признает, что их цель заключается в художественном описании политической и экономической основы общества.

Ленин и Сталин, будучи глубоко осведомленными в трудах Маркса и принципах материалистической диалектики, осознавали взаимосвязь идеологии с политической и экономической реальностью. В ходе внутрипартийной борьбы и при строительстве советского государства они опирались не на идеологию, а на анализ политических и экономических механизмов, являющихся фундаментом общества. Их подход отличался прагматизмом и ориентацией на конкретные социальные реалии, в отличие от идеологических догм, которые лишь стремятся описать эти механизмы для широкой аудитории.

Примером такого прагматизма является введение Лениным НЭПа, что противоречило коммунистической идеологии, но соответствовало объективной необходимости адаптироваться к новым экономическим условиям. Сталин тоже пошел на временное соглашение с буржуазными и даже империалистическими странами, что казалось парадоксальным в контексте идей классовой борьбы. Троцкисты, напротив, критиковали Ленина и Сталина за отступление от марксизма, однако основа марксизма заключается в методе материалистической диалектики, который позволяет адаптировать выводы в зависимости от изменений в социальной реальности.

Именно благодаря этому подходу Ленин и Сталин стали выдающимися практиками в создании нового государства. Они ориентировались на политическую и экономическую основу общества, что позволяло им всесторонне анализировать и прогнозировать влияние изменений в этих сферах на социальную реальность. В отличие от них троцкисты придерживались идеологических догм, игнорировали метод марксизма и концентрировались на конкретных выводах, что в конечном итоге стало одной из причин распада СССР. Партийные лидеры превратили живую марксистскую теорию в статичную идеологическую догму, что привело к утрате ее актуальности и адаптивности к изменяющимся социальным условиям.

Между тем некоторые самозваные «выразители общерусских идей» предлагают прямо другой путь. Они говорят об идеологии, об её необходимости, что только через неё можно чего-нибудь добиться. Вот, например, Дугин в сотый раз восклицает «доколе!», что уже вызывает больше саркастическую ухмылку, чем заставляет задуматься:

Я думаю, что нам надо больше внимания уделить стратегическим нарративам. Мы великая держава и не должны зависеть от постоянно вихляющихся обстоятельств. Если стратегия есть, и она всем в целом понятна, то начинается гигантская методичная работа по строительству планетарной экосистемы — в том числе на Западе, на Ближнем Востоке, в Азии, в Африке и в Латинской Америке, ориентированной на наши представления о том, каким должен быть мир. Пока этим занимаются лично Президент и лично Министр Иностранных Дел с небольшим числом людей, посвященных в секретный план и способных его понять. Занимаются прекрасно, но государство и общество в целом пребывают под паром, иногда кажется, что в бессрочном отпуске, погружаясь в бесконечные лабиринты всепожирающего быта.

Складывается такое впечатление, что мы совсем не видим какого-то очень важного измерения истории, в которую мы вовлечены и в которой участвуем. Как камбала видит все двухмерно, не догадываясь о третьем измерении, так и мы игнорируем стратегическое измерение происходящих в мире событий, трактуем их фрагментарно, больше реагируя или адаптируюсь, но едва ли что-либо инициируя осознанно и по собственной воле.

То есть опять мы видим старый идеализм, которые предлагает игнорировать реальность в угоду неких идеологических установок, которые, конечно, в голове Дугина должны определяться такими людьми, как сам Дугин. Пример Ирана, который как раз действовал в рамках строгих идеологических нарративов и по итогу оказался бит, Дугина не пугает. То просто были неправильные идеологические нарративы, либо они выполнялись не так, как нужно было (а как нужно было, знает, конечно, только Дугин). Словом, идеология нужна на промежуточных этапах развития как некая конкретная интеллектуальная фиксация целей — краткосрочных или долгосрочных, — но абсолютизировать её, пытаться действовать в соответствии с ней вопреки реальности, как предлагает Дугин, значит вести корабль на скалы, смотря на составленную древними мудрецами карту, где скал нет. Это подход антиленинский, антисталинский, а значит и антироссийский в конечном счёте.

Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы. А также можете связаться с нашей редакцией через Телеграм-бот - https://t.me/foton_editorial_bot